Воскресение Божиего Милосердия. Вера.
В первое воскресенье после праздника Пасхи Церковь отмечает праздник Божиего Милосердия. Своими
размышлениями о любви Христа и о человеческой вере поделился о. Александр Конев.
Евангелие второго воскресенья Октавы Пасхи рассказывает о встрече апостола Фомы с воскресшим Христом, произошедшей через неделю после самого Воскресения Христова. Мы обращаем здесь внимание на чуткость и внимательность Христа, который приходит специально для того, чтобы недоверчивый апостол Фома мог убедиться в воскресении Господа и его победе над смертью. И видим удивительный результат: апостол исповедует божество Иисуса, восклицая: «Господь мой и Бог мой!» С этим сюжетом евангелист Иоанн как бы замыкает логику рассказа всей своей книги, начатой на самой высокой ноте Пролога: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Недоверчивый Фома в этот момент встречи понимает больше, чем видит — ведь божественность нельзя увидеть телесными глазами, тут должны включиться «глаза веры». Habet fides oculos suos — написал в одном из своих писем св. Августин.
И эта необходимость иметь духовные глаза веры подчёркнута Иисусом в его ответе: «ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие». Кто эти блаженные? Это Иисус говорит о нас. Мы не присутствовали физически на той встрече воскресшего Иисуса с учениками, но вера даёт нам возможность вслед за апостолом Фомой исповедовать Христа Господом и Спасителем. Значит ли это, что вере вообще не нужно зрение, что вера слепа? Некоторые так и считают — они противопоставляют веру и разум, желая «освободить» человека от давления всего видимого и тварного, от всего, что ниже Бога. Но вера всё же не является произвольным и ни на чём не основанным решением. Если бы это было так, то человек не отвечал бы верой тому, что прежде осознал как истину, и одно верование было бы равноценно всякому иному. Но ведь это не так, и нельзя думать, что все верования равноценны, потому что иначе вера потеряла бы всякую объективную ценность.
Это значит, что зрелое решение веры вырастает из опыта и его честного осмысления. Конечно, тут можно возразить: «А разве возможно честно осмыслить опыт, не имея веры? Ведь вера — это как раз те духовные глаза, которые помогают понять опыт, осознать его глубокий смысл. Опыт же может остаться непонятым или понятым поверхностно, как простое мелькание несвязанных событий, подобно тому, как текст на непонятном языке, может быть, покажется просто каким-то узором на бумаге?»
Но такое возражение не является аргументом против разумности и ответственности веры. Это лишь означает, что вера не является чем-то, что мы принимаем один раз в жизни, — она пронизывает всё наше существование, и если мы совершаем какие-то маленькие «акты веры», то это является хорошим упражнением для наших «глаз веры», даёт нам возможность двигаться к более полному и глубокому пониманию Истины, а значит, требует всё нового укрепления и возрастания веры.
Самые обыденные жизненные ситуации, которые, на первый взгляд, вообще не имеют религиозного значения, тем не менее, тоже являются вопросом к вере человека, пусть ещё и не осмысленной как вера во Христа воскресшего. От того, открывает ли человек глаза своей веры, зависит то, поймёт ли он значимость того, что с ним происходит в жизни. А, с другой стороны, религиозное принятие Христа как Спасителя, Господа и Бога — тоже не является последней точкой в маршруте человеческой веры, поскольку значение этого исповедания веры слишком глубоко и богато, чтобы его можно было понять до конца. Вера здесь равнозначна пониманию. И, если здесь вспомнить ещё одно изречение св. Августина — Fides quaerens intellectum — то можно сказать, что вера не только ищет понимания, она по своей сути и есть понимание.
Comments