«КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ – ВСЕЛЕНСКАЯ, ПОЭТОМУ Я СЛУЖУ В РОССИИ».

НАКАНУНЕ ПРАЗДНИКА РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА МЫ ПОБЕСЕДОВАЛИ С ВИКАРНЫМ СВЯЩЕННИКОМ НАШЕГО ПРИХОДА О. БОНАВЕНТУРОЙ.

О. Бонавентура, Вы приехали к нам из далёкой африканской страны. Как и почему Вы оказались в России?

На самом деле всё очень просто. Я родился в городе Пуэнт-Нуар, который находится на берегу Атлантического океана. Это очень красивый город с населением около миллиона человек. Наша семья католическая, в ней девять детей. Я с детства был католиком, учился в школе, в лицее. Тогда моя страна имела отношения с Советским Союзом, так как наши политики были «красные». Нам выделяли стипендию, чтобы мы могли учиться в разных городах СССР. Но не только там, но также и в других странах. Кто-то попадал во Францию, кто-то в Бельгию или в Канаду. Я окончил лицей с отличием, поэтому меня выбрали, чтобы я смог поехать в Россию продолжать учёбу. Мне было всего 19 лет. И 8-го сентября 1989-го года я приехал сюда, чтобы учиться на инженера-строителя. В лицее у меня был уклон в математику и технологию, поэтому я уже знал, что пойду в инженеры. Первый год я обучался на подготовительном факультете в Волгограде – изучал русский язык. Потом поступил уже в сам политехнический институт во Владимире. Там я учился 5 лет. Поступал во Владимирский политехнический институт, а окончил, когда его переименовали в Государственный политехнический университет.

Расскажите, пожалуйста, немного про католическую Церковь в Конго.

Церковь в Конго достаточно молодая, но очень динамичная. Первые миссионеры приехали к нам 130 лет назад. Это были миссионеры из Франции. Они много трудились, и благодаря этому многие жители Конго сейчас – католики. Таким образом, Церковь стала своя, местная – динамичная, радостная, инициативная. Активные миряне и много призваний к священству. Только из моего прихода вышло 14 священников. Наш приход огромный – одних хоров 6, и в каждом по 60 человек! И также существуют многочисленные братства.

Как произошло Ваше призвание? Вы говорите по-французски, могли бы учиться в какой-нибудь европейской семинарии, но пошли в санкт-петербургскую. Почему?

Моё призвание имеет долгую историю. Когда мне было 5 лет, я уже тогда хотел стать священником. Я вступил в движение министрантов. В нашем приходе было примерно 150 детей-министрантов. Но мой старший брат тоже хотел быть священником. Поэтому между нами началась конкуренция – кто пойдёт в семинарию. Надо заметить, что в народе существует такая традиция, что родители могут отдать только одного ребёнка. Только один ребёнок мог стать священником или пойти в монастырь, а двое – уже слишком. Это нигде не было написано, но мы знали об этом. Поэтому мы с братом спорили: кто пойдёт первым. Мой брат был настойчивым. У нас в каждом приходе есть общины для детей, которые хотят стать священниками или пойти в монастырь. Группа молодых людей собирается раз в месяц, в конце года проходят реколлекции. По достижении 14-ти лет можно поступить в низшую семинарию. И мой брат уже был в этом движении, а я был ещё очень маленьким. Мне хотелось, чтобы он не ходил туда, и чтобы потом пошёл я. Но он окончил лицей, после чего сообщил всем, что идёт в семинарию. А я даже выступил против и сказал, чтобы он шёл не в семинарию, а в университет. Но он всё равно поступил в семинарию. Когда я уже здесь, в России, стал священником, мой брат-священник мне это припомнил.

Я окончил лицей, поехал в Россию, и вопрос о священстве был для меня закрыт. Я планировал быть, как все: закончить учёбу, создать семью, построить карьеру. Всё было непросто. Наступили 90-е годы, СССР развалился, начались реформы. Мы – студенты – так же как и все получали талоны. Но это был хороший опыт для того, чтобы понимать современную Россию. Я помню, что в то время, когда я учился во Владимире, состоялась встреча Горбачёва с Папой Римским. Это произошло в 89-м году и стало большим событием. Потом я услышал, что были назначены первые епископы. Во Владимире не было католической церкви, и мы молились, как могли, праздновали Рождество. Когда я учился на втором курсе (это был 92-й год), произошло интересное событие. Однажды я не сделал задания по сопромату и решил, что на следующий день, когда у нас будет перерыв в занятиях, я пойду делать эти задачи. Действительно, так и произошло. Я нашёл маленькую комнату в университете, где закрылся, чтобы решать свои задачи. И вдруг в комнату вошёл незнакомый мне человек и спросил: «Вы католик?» Я ответил, что да. Тогда он сказал мне, что во Владимире открыли костёл. Я засомневался, но он дал мне адрес и предложил сходить туда. В этой истории есть много таинственного. В университете училось большое количество студентов, в том числе и из других стран. Почему этот человек подошёл именно ко мне? Что он искал в этой комнате? Потом я познакомился с ним. Он оказался профессором, но никогда у меня не преподавал, поэтому я его не знал. Взяв адрес, я всё-таки решил сходить, хотя меня одолевали сомнения. Откуда в России может взяться католический священник? Я знал, что здесь нет семинарии. Но всё же я пошёл искать. Действительно, нашёл храм. Там висело расписание, когда приезжает священник. Храм был закрыт, но было написано, что священник служит в пятницу, субботу и воскресение. Я подумал, что приду в пятницу, но всё равно сомнения не покидали меня. Когда я уезжал в Россию, мои родители провожали меня в аэропорту. И мама сказала мне: «Сынок, будь осторожен. Оставайся католиком, веру не меняй».

В пятницу я пришёл в храм. Священник был одет по латинскому обряду, но при этом хорошо говорил по-русски. И у меня опять появились сомнения: откуда здесь русский священник? Не может быть! Наверное, это какая-то ложная церковь. Но я стоял и слушал. На Мессе было всего 5 или 6 бабушек. Потом я познакомился со священником. Его звали отец Стефано Каприо, он был из Италии. Это очень интересный человек, знаток Востока, и он сыграл немалую роль в возрождении Церкви в России в 90-х годах. Он открыл храмы во Владимире, в Нижнем Новгороде, в Иванове и в Ярославле. Все приходы, которые там есть, связаны с ним. Отец Стефано был из движения «Comunione e Liberazione». Его отправил сюда отец Романо Скальфи – итальянский священник, который был связан с Россией.

Постепенно во Владимире стала формироваться община. Приходили иностранные студенты и люди старшего возраста, в основном поляки. Мы много помогали в приходе, но я не думал о священстве. Общаясь с отцом Стефано, я понял одну вещь: когда люди из традиционных католических семей приходят в церковь, то есть опасность, что они живут просто по традиции, по привычке. Но должно быть личное осознание веры, готовность соединить свою веру с повседневной жизнью. Здесь очень важен опыт общения, понимание того, что ты не один.

Однажды, когда я уже был на третьем курсе, я пришёл в храм помолиться. И тут я как бы услышал, что Господь сказал мне: «Если не ты, то кто пойдёт на твоё место? Посмотри, какая здесь бедная Церковь». И я подумал: здесь действительно бедная Церковь, не такая, как в Африке – мало людей, нет своих священников, нет храмов. Это было очень глубокое переживание, внутренний разговор с Богом, размышление о смысле жизни. Но я засомневался – не было ли это какой-то галлюцинацией? И решил не думать об этом. Но этот вопрос не переставал меня мучить. Я сопротивлялся примерно полгода. Но когда-то надо было сдаваться, и я пошёл к отцу Стефано. Я сказал ему, что Господь зовёт меня, и что я могу окончить третий курс университета и пойти в семинарию. Он, как мудрый священник, ответил, что я должен доучиться в университете, а в течение двух лет он будет смотреть, готов ли я к служению, могу ли жить для других. Дальше встали новые вопросы: куда поступать и как сообщить об этом родителям? Через два года я окончил университет с красным дипломом, и мне стали предлагать идти в аспирантуру. А отец Стефано спросил: «В какую семинарию ты хочешь поступать?» Поскольку он итальянец, то хотел отправить меня в Рим. Если бы я поехал к себе в Конго, то уже не вернулся бы в Россию. Вряд ли местный епископ согласился бы отпустить меня служить здесь. Третий вариант был поступать в только что открывшуюся семинарию в Москве. Там всё только начиналось: не было своих профессоров, не было вообще сформировавшихся структур, студенты жили на какой-то квартире. Но я выбрал именно этот вариант. Отец Стефано очень удивился. Он сказал: «Я понимаю тебя. Но имей в виду, что там учатся ребята не из католических семей. Не надо думать, что это так, как у тебя дома». Но я всё-таки настоял на своём, и тогда он пообещал поговорить с ректором семинарии доном Бернардо Антонини и епископом Кондрусевичем. Епископ отнёсся с осторожностью, но согласился. А дон Бернардо сразу очень обрадовался и сказал, что это – дар от Бога. Всё было решено, и я начал готовиться к поступлению в семинарию в Москве. После этого я поехал домой, чтобы сообщить об этом родителям. Они, конечно, очень удивились. Для них это было большой неожиданностью. Но, в конце концов, они приняли моё решение. В сентябре я вернулся в Россию и начал учиться в семинарии.

А потом, в 1995-м году, семинария переехала в Петербург. Я попал в третий набор; поступил, когда отец Сергей Тимашов учился на третьем курсе, а отец Константин Передерий – на втором. Когда мы переехали, нам отдали только часть третьего этажа здания. Тогда нас было 50 семинаристов. Были ребята не только из России, но также из Казахстана, из Грузии. На 50 человек был только один туалет, душа вообще не было, и мы должны были ходить в баню. Своей столовой тоже не было, и мы какое-то время питались в столовой Военмеха. Храм весь был в развалинах. По бокам торчали какие-то балки, и мы ходили прямо по ним. Везде лежали огромные кучи мусора, накопившиеся годами. И мы, семинаристы, работали, убирая этот мусор. Каждый семинарист должен был летом оставаться на две недели, чтобы убирать этот мусор. Мы убрали его за 4(!) года. Постепенно был восстановлен и освящён храм, восстанавливалась семинария. Всё это происходило на наших глазах, и это был огромнейший опыт.

В каких городах Вы служили после окончания семинарии? Что больше всего запомнилось?

Я был рукоположен в 2001-м году. И меня снова отправили во Владимир к отцу Стефано. Сначала меня хотели оставить в Петербурге, в приходе Святейшего Сердца Иисуса. Там было много иностранцев. В те годы в этом приходе служил отец Хартмут Каниа. Он планировал больше заниматься деятельностью «Каритаса», а мне доверить служение в приходе. Но до моего рукоположения он скончался. Тогда все планы поменялись, и меня направили во Владимир, чтобы я был викарием у отца Стефано. На тот момент у него было три прихода: во Владимире, в Ярославле и в Иваново. Отец Стефано жил в Москве и преподавал в колледже у иезуитов, а я был во Владимире. Иногда по выходным я ездил в Иваново и Ярославль. Через шесть месяцев, как я стал викарным, отца Стефано выгнали из России. Он уехал на три дня в Италию и больше не вернулся, потому что у него отобрали визу. И я оказался ответственным за всё. Для меня это было настоящее «боевое крещение». Самым трудным в это ситуации оказалось утешение народа Божьего. Для людей это была катастрофа. Отец Стефано находился с ними 9 лет, с его именем связано возрождение Церкви, и люди сильно привязались к нему. Мне надо было находиться рядом с ними и утешать их. Каждое воскресение я должен был объезжать все три города и служить там. Потом мне ещё добавили Переславль Залесский, где открылся Дом для реабилитации наркоманов. Поэтому каждое воскресение мне приходилось служить по четыре Мессы. Я совершал путь в 300 километров, без машины, на общественном транспорте или на такси. Но этот период в жизни я вспоминаю с радостью. Через два года епископ Кондрусевич предложил мне поехать учиться.

Где Вы продолжили своё пост-семинарское обучение? Что изучали?

Я поехал в Париж и учился там год – изучал библеистику. Потом меня перевели в Рим, в Папский библейский институт. Там серьёзный уровень – надо было изучать много языков: еврейский, греческий, арамейский, аккадский и другие. Но надо знать не только древние языки, а также и современные, поэтому мне пришлось поехать в Англию, чтобы изучить английский язык. На один семестр я поехал в Израиль для изучения еврейского языка, экзегетики и археологии в еврейском университете. Есть такой договор, что туда приезжают студенты из Рима. В последние годы обучения пришлось поехать в Германию, так как знание немецкого языка тоже необходимо. Я окончил институт в Риме в 2008 году и получил лиценциат. Затем меня снова пригласили в Петербург, чтобы я был форматором, то есть воспитателем, в семинарии. Также я преподавал библеистику, историю Израиля, еврейский язык, Новый Завет и Послания апостола Павла. Через два года меня попросили стать викарием в приходе Лурдской Божией Матери, но при этом я продолжал преподавать. В 2012 году поехал в Германию почти на год для углубления немецкого языка. И я знал, что через год поеду в Израиль писать диссертацию. В 2013 году я уехал в Израиль, где начал работать над диссертацией, которую пишу до сих пор.

Вы 5 лет прожили в Израиле. Ваши впечатления об этой стране?

С одной стороны, это Святая Земля, связанная с нашей верой. Это замечательная страна, которая впечатляет. Евреи за 70 лет возродили свой язык, свою страну, сделали её современной – в мировом опыте это единственный такой случай. Народ, который был на грани уничтожения, вдруг возродился. Для меня также важна дружба с евреями. А с другой стороны, существуют проблемы с палестинцами. Можно выдвигать какие-то идеи, но до сих пор ничего не работает. Как эти два народа могут жить вместе? Ты видишь эту ненависть, эту стену между людьми. Но для себя я понял одну вещь: без прощения будущего не построишь. А откуда взять это прощение? И я для себя открыл новое измерение Креста. Сам Господь на кресте прощает нас. И именно в Израиле я глубоко понял значение прощения. Это прощение должно происходить на всех уровнях: политическом, социальном и, конечно, личностном. У меня есть друзья и среди евреев, и среди палестинцев. И я наблюдаю, что есть небольшие признаки, вселяющие надежду. Рано или поздно этот вопрос будет решён, но это будет чудо Божие. Необходимо молиться. Когда мы молимся о мире в Израиле, это не пустые слова.

Используя свой опыт и возможности, Вы организуете паломничества в Святую Землю. Недавно была такая поездка с группой наших прихожан. Что можете сказать об этой поездке?

Когда я учился в Израиле, то получил удостоверение, подтверждающее, что я могу быть гидом. Но когда я вернулся в Россию, то даже не хотел это афишировать, потому что считал, что из-за кризиса объявлять об этом даже аморально – у людей сложности с деньгами, а я начал бы делать рекламу. Для меня это было несерьёзно. Потом оказалось, что это мои ошибочные предрассудки. Но одна наша прихожанка узнала о том, что я могу организовывать поездки. Она хотела сделать подарок своему сыну, который должен был вернуться из армии – поездку в Израиль. Я выслушал её скептически и сказал, что если наберётся хотя бы 15 человек, тогда я организую эту поездку. Она согласилась и уже через две недели нашла 10-12 человек. Ещё через две недели набралось 20-25 человек. В конце концов, список дошёл до 40, и мы решили больше не набирать. В итоге поехало 32 человека, но сама эта прихожанка заболела и не смогла поехать.

Для меня это паломничество было хорошим опытом. Эта была особая благодать – делиться тем, что имеешь. «Даром получили – даром отдавайте». Я остался очень доволен. Всё, что мы запланировали, нам удалось сделать. Организационные вопросы решались чётко. С другой стороны, я лучше познакомился с прихожанами. Одно дело, когда ты видишь их раз в неделю, а другое – когда 8 дней находишься с ними постоянно. Вместе молясь, общаясь, сидя за одним столом, мы лучше узнали друг друга. И главное, что люди получили для себя что-то в духовном плане. Они до сих пор об этом вспоминают. Но я хотел бы, чтобы они не только вспоминали, но и жили этим. Мы были в Вифлееме, у Гроба Господня, в монастыре у францисканцев и в других, святых для нас местах. Всем понравилось. Немаловажно, что никто из нас не заболел, и что была хорошая погода. Дай Бог, попробуем организовать поездку на следующий год. Может быть, пригласим людей из других приходов.

Расскажите немного про Ваши научные исследования в области библеистики.

Моя специализация в основном – Ветхий Завет. В Риме я специализировался на Пятикнижие, на книге Исхода – изучал казни египетские. Находясь в Иерусалиме, я хотел продолжать углублять изучение книги Исход. Но так получилось, что не нашёл научного руководителя, поэтому пришлось менять тему. Мне предложили изучать книгу пророка Исайи. Но руководитель, который должен был меня принять, заболел и вскоре скончался. Тогда я взял тему: «Книга Исхода как фон в Деяниях Апостолов». Начал упорно работать, но и здесь мы не договорились с моим профессором. В конце концов, я нашёл руководителя, и сейчас мы занимаемся исследованием 1-й и 2-й книги Царств (1-й и 2-й Самуила в Западной традиции). Это начало монархии. В своей работе я использую нарративный метод. В этих книгах видна мессианская община. Почему мессианская? Потому что слово «мессия» означает «помазанник», а это цари израильские. Первым помазанником был Саул. Потом Господь его отверг и помазанником стал Давид. Вокруг этих людей складывается свой круг, община, которая либо идёт за ними, либо их презирает. Там появляется женщина по имени Анна, которая странным образом возвещает о приходе Мессии. В дальнейшем это будет раскрываться в Новом Завете, где видны параллели между Анной и Марией.

Вы уже говорили о движении «Comunione e Liberazione», основанного итальянским священником Луиджи Джуссани. Чем занимается ваше движение? Когда Вы в него вступили?

Для России эти вещи новые. Я уже говорил, что в моей стране в приходах есть маленькие братства. Каждому человеку нужен свой круг общения, друзья. Если приход большой, то это община внутри общины. Это очень эффективно, потому что священник не всегда доступен, а человеку нужна поддержка. Конечно, люди собираются не просто так, они объединены какой-то идеей. Может, это поклонение Святейшему Сердцу Иисуса или почитание Марии, или какая-то благотворительная деятельность. Для детей есть различные скаутские движения. В этих группах люди находят поддержку своей веры. Я встретился с движением «Comunione e Liberazione» в 1993-м году, ещё не будучи семинаристом. Отец Джуссани не хотел организовывать какое-то движение. Он просто стал замечать, что люди живут только по традиции. А такая традиция, где нет личного переживания, личной веры, не устоит перед ударами. В то время секуляризованный мир уже наносил свои удары. И получилось, что у людей была вера, которая больше не соответствовала жизни. Джуссани это понял и начал воспитывать молодёжь так, чтобы их вера соотносилась с жизнью. Ничего нового он не открыл, он стремился донести до людей, что вера – это встреча, опыт, переживание, и что в этом необходимо помогать друг другу, идти вместе. Движение воспитывает тебя, помогает тому, чтобы твоя вера стала осознанной, и призывает каждого к личной ответственности. Здесь также важна работа разума. Но разума не в понятии интеллекта, а в способности человека быть открытым Богу. Моё участие в движении помогает мне как священнику лучше узнавать других людей и делиться с ними своими дарами.

Вы служите в приходе Мессу на французском языке и окормляете франкоязычную общину. Что можете сказать об этих людях? Кто они? Откуда? Как складываются Ваши отношения?

Это ребята, которые приехали сюда учиться, как я сам когда-то. Поэтому я их хорошо понимаю, хотя времена и изменились. Они приехали из разных стран, и они католики. Я только служу, остальное они делают сами, потому что знают, как это происходит в наших странах. Есть люди из Конго, Камеруна, Гвинеи, Сенегала, Руанды и из других стран. В основном это студенты из разных вузов Петербурга. Среди них есть курсанты, которые учатся в военных училищах, поэтому в воскресение в храме можно увидеть африканцев в форме. Как у всех молодых людей, у них возникают свои вопросы, свои переживания. Я пытаюсь помочь им. Конечно, это требует времени, терпения и работы. В России, и не только в России, можно видеть аспекты вселенскости Католической Церкви, можно увидеть разнообразие. На самом деле, мы уже в Деяниях Апостолов видим многообразие Церкви. И это богатство самой Церкви. Каждый по-своему выражает своё поклонение Богу, исходя из своей культуры. Это то, что называется инкультурацией – выражением веры в собственной традиции. Для католиков России это важно помнить. Иногда меня спрашивают, почему я здесь. Как я уже объяснил, в нашем сознании присутствует мысль: раз я католик, я могу быть везде. Слава Богу, сейчас есть свои российские священники. Один уже даже служит в Израиле.

Традиционный вопрос: чем интересуетесь и увлекаетесь помимо служения и преподавания в семинарии?

Я люблю музыку. Сейчас больше слушаю классическую. Мне нравится фольклор, потому что это более естественные, народные мелодии, в том числе и русские народные песни. Иногда слушаю и современную музыку. Люблю переслушивать песни моей молодости. Также мне очень нравится живопись. Любимые художники: Рембрандт, Питер Брейгель, Караваджо, Фра Анжелико. Люблю посещать Эрмитаж и другие музеи, это целый мир, в который ты входишь. В детстве и в молодости я увлекался спортом. Вместе с братьями занимался акробатикой, потом каратэ и дзю-до. После борьбы решили заниматься боксом. Я сходил только один раз. Меня хорошо ударили, и я больше не пошёл. Но больше всего мне нравится футбол. Когда я учился в семинарии, мы играли по субботам. Это было святое дело!

Скоро мы будем праздновать Рождество Христово. Что бы Вы хотели пожелать всем в этот праздник?

Рождество – чудесный и удивительный праздник. Это чудо, что Бог стал Человеком. Это означает, что Бог с нами. «А если Бог с нами, то кто против нас?» – как сказал апостол Павел. Поэтому я желаю всем по-настоящему удивляться перед Яслями, удивляться и радоваться, и просить простоту, которая была у Богородицы. Потому что эту тайну можно воспринять, только если будешь, как ребёнок. Как сказано: «Смиренных вознёс, а богатящихся отпустил ни с чем». Могу пожелать и себе, и другим молиться и просить о простоте сердца, чтобы принять этого Ребёнка, который принёс улыбку, необходимую нам каждый день. Улыбку Бога в нашей с вами истории.

Спасибо.

Беседовала Ольга Романова

#Интервью #отецБонавентура